Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Кондратъ
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
Мишку, с которым мы учились в разных школах, я встретил в воскресенье, когда, получив от бабушки 50 копеек на карманные расходы, отправился на детский сеанс в клуб им. Ф.Э. Дзержинского. Мишка стоял у входа в угловой гастроном и высматривал себе окурок получше. Валявшиеся у ступенек окурки оставляли желать лучшего. Мишка на всякий случай подобрал себе парочку, но не оставлял надежду выловить бычок покрупнее, поэтому встречал и провожал взглядом каждого проходящего мимо алконавта, в надежде, что, перед тем, как зайти в магазин, тот не станет докуривать папиросу до гильзы, а бросит на асфальт волне себе приличный окурок. - Пойдём в кино, - предложил я. Трусов с легкостью согласился. - Вот только хлеба куплю, - сказал он. - Тогда не успеем. - Успеем, там в начале всегда какие-то буквы показывают.
В седьмом классе мы на спор (кто быстрее) перебегали улицу Горького. Чуть ниже Центрального телеграфа в каждом направлении движение было шести полосным. Так мы развлекались.
Обязательным условием был чистый и сухой асфальт. Зимой или в дождь травмоопасность повышалась в несколько раз, поэтому состязания носили чётко выраженный сезонный характер «весна-лето».
Сначала в поток кидался один придурок. Остальные трое дожидались итогов слалома, стоя на тротуаре возле телефонной будки, чтобы, в случае чего, вызвать скорую помощь. Потом - второй, и так далее. В каждой из двенадцати полос водители сигналили, били по тормозам и отчаянно матерились.
После четвёртого забега нас пыталась поймать милиция. Этим, кстати, объяснялся состав квартета – пятый и последующие искатели приключений просто не успевали принять участие в состязании или были обречены на дисквалификацию. При появлении синих мундиров мы кидались врассыпную.
Пост ГАИ был на углу Манежной площади. Убегая от ментов, кто-нибудь из нас заскакивал на пост и переключал тумблеры светофоров на красный свет. Движение на площади и на улице Горького останавливалось. Тут уже все водители давили на клаксон. Идут пароходы – салют Мальчишу! Погоня, естественно, прекращалась.
Место сбора – проходной двор возле консерватории. Там мы выявляли победителя, разбирали ошибки, курили и понижали уровень адреналина другими способами. Сейчас я со своим пузом и трёх метров бы по Тверской не пробежал.
Год назад загремел я в Склиф с переломом лицевой кости. Лежу, лечусь. Через пару дней (минуя реанимацию) прямо из операционной привозят в нашу палату украинского гастарбайтера – парня лет 25. Справа и слева у него нижняя челюсть переломана. Похоже, двоечку пропустил. Утром (после обхода) подходит к нему челюстно-лицевой хирург. Ещё раз осмотрел пациента и говорит на чистом русском языке: - Лицо я тебе собрал, но четыре зуба пришлось удалить, они мне мешали. Ты не против? Мимикой и жестами гастарбайтер дал ему понять, что не возражает. - Вот, и хорошо, - сказал челюстно-лицевой хирург, - только яблоки тебе теперь есть нельзя. Переходи на бананы.
Поезд Москва – Ейск прибывал на девятый путь четвёртой платформы Курского вокзала. Нумерация вагонов начиналась с хвоста поезда. На вопрос, что находится между хвостом поезда и его головой толстая тётка в белой рубашке ответила таким злобным взглядом, что лишь подтвердила мои самые худшие подозрения. Из остановившегося вагона на перрон радостно вырвались дети, промаявшиеся в дороге около 30 часов. Потом сплошным потоком попёрли их возбуждённые родители и иные сопровождающие лица. Дождавшись, когда этот поток иссяк, в вагон ринулись встречающие – самцы разного возраста и национальности, которых в купе дожидались, надо думать, их лучшие половинки с неподъёмной для женщин ручной кладью. Последним в вагон спокойно вошёл седой дед с короткой стрижкой. Неторопливость его движений выдавала стойкую степень глубинного опьянения, которая случается на третий-четвёртый день умеренного, но систематического потребления крепких спиртных напитков. У открытой двери купе его ждала миловидная женщина со следами былой красоты на лице. - Нецелованную п@зду привезла мне с Юга? – на весь вагон заорал дед довольно громким, но не командирским голосом, когда до встречи оставалось всего несколько шагов. В ответ женщина молча врезала ему по голове дамской сумочкой. - Значит, как обычно, - сказал дед и вошёл в купе забирать поклажу. P.S. В тот раз я был совершенно трезв, поэтому быстро прошёл по вагону, поцеловал стоявшую у окна жену и молча взял огромный чемодан, который дожидался моего прихода в открытом рундуке под нижней полкой, предусмотрительно поднятой кем-то из пассажиров. Дамская сумочка спокойно лежала на столе. Парило.
К кассе очереди не было, но кассирша - девочка лет восемнадцати - медлила. Она вертела в руках небольшую черную вещицу и не обращала на меня ни малейшего внимания. Наконец, отложила предмет своего изучения в сторону и посмотрела мне в лицо. - Глаз отлетел. - Спать ложитесь, поздно уже. - Не у меня, у мыши. Оказалось, в руках она вертела мягкую игрушку. - Это мышь правильной ориентации, - пояснила она, принимая у меня пакет с кефиром, - согласилась на вилку в глаз. Надо будет назад приклеить.
После третьего класса Пече на каникулах ножом выбили глаз. Поэтому он пришёл в школу только четвёртого сентября. Три дня учителя долбили нам, что мальчика нельзя оскорблять, унижать, обижать и третировать. Готовили почву. Если бы не это, никто бы не понял, что один глаз у него стеклянный. На наш взгляд глаза были неотличимы.
Однако разъяснительная работа дала свои плоды. Мы существовали отдельно, а Печа – отдельно. В попытках определить, какой зрак искусственный, а какой – нет, на его лицо украдкой пялился весь класс. Пялился в полном молчании, чтобы не обидеть словом. И продолжалось это до третьей перемены.
На третьей перемене в переполненный туалет влетел Коля Предыбайлов. Ругаясь и толкаясь, он пытался сквозь плотную толпу учащихся младших классов пробиться к заветной цели. Перед последним препятствием Колька остановился и в отчаянии возопил: - Ну, ты, х@й одноглазый, подвинься!!!
Печа сказал, что пришёл первым и закончит начатое дело, несмотря ни на что, а если Коля с этим не согласен, то ему необходимо немедленно покинуть туалет и идти, куда глаза глядят. Поскольку ответ был семиэтажным, возведённая учителями стена отчуждения мгновенно рухнула.
На её обломках Колька тут же организовал торжище. Вчера он обокрал какую-то выставку, а теперь выставил на продажу и попытался впарить Пече монеты из разорённой коллекции. Все монеты были просверлены, в их узких дырочках застряли остатки тонкой перекрученной проволоки. С её помощью экспонаты крепились к стендам, которые организаторы выставки на какое-то время оставили без присмотра.
Печа от сделки отказался, но лёд был сломан, общение наладилось.
Жирная работала продавщицей в овощной палатке, так что деньги у нее водились. С мужиками было хуже. Но это она сама виновата, жрать надо меньше. Дома у Жирной в проходной комнате рыхлой колодой необъятных размеров лежала мать, несколько лет, как разбитая параличом. Сдвинуть ее с места было практически невозможно, поэтому вместо простыней Жирная постелила ей медицинскую клеенку коричневого цвета, из которой в роддомах квадратики режут, чтобы новорожденному младенцу на руку нацепить. Ко всем прочим бедам болезнь отняла у мамаши подвижность, но сохранила разум и речь, в силу чего она по всякому поводу и без повода материла свою дочку вдоль и поперек, а заодно и всех ее гостей противоположного пола, которые в надежде погреться возле обнаженного женского тела опрометчиво заглядывали в пропитанную запахом лекарств и несчастья квартиру. В таких условиях заманить ухажера домой Жирной было трудно, потому многомесячные рефракторные периоды не имели перспективы к сокращению. Однако время от времени находился желающий присунуть ей на рабочем месте. В этих случаях палатка после обеда не открывалась. Сессия продолжалась 1-2 дня, не больше, после чего рабочий режим торговой точки восстанавливался. Сессии происходили редко, раза два-три в год, поэтому жалоб в торг на Жирную не поступало. Работала она без сменщицы, в силу чего была сама себе хозяйкой.
В истории гаража значилось одно изнасилование. Несколько лет назад местный ОБХССник по кличке Корноухий трахнул тут свою осведомительницу. Сам факт он не отрицал, но утверждал, что все было по согласию, чисто в башню. На третьем месяце отсидки, после того, как следствие изучило личность обвиняемого и перешло, наконец, к сбору доказательств его виновности, Корноухого выпустили из Лефортово. Оказалось, что потерпевшая изменила свои показания. В попытке прекратить дело и не получить по шапке за необоснованный арест следователь весь световой день и часть ночи потратил на очную ставку между ней и насильником, чтобы привести их показания хоть к какому-нибудь знаменателю – в гараже они усидели больше двух литров портвейна, поэтому оба были в дупель пьяные и события излагали кто во что горазд. Да и в процессе очной ставки они выпили две бутылки, правда, на троих со следователем. Несмотря на прекращение дела, из ментовки Корноухого поперли. После этого он в гараже больше не появлялся. Кто-то из наших встретил его примерно через год. Корноухий мыл полы в магазине «Свет» напротив Елоховки.
10.12.2017 г. Новость часа. В субботу на сцене Большого театра в Москве состоялась премьера балета "Нуреев" режиссёра К. Серебренникова. - Режим пытается доказать, что Кирилл арестован не за политику, а за хищение денежных средств. Будь у спектакля другой режиссёр, мы никогда бы не увидели эту постановку, - сказал нашему корреспонденту зритель из четвёртого ряда партера, попросивший не называть его имени в эфире.
Григорий Петрович не всегда предпочитал портвейн. Как и дед, он пил водку, но расположенный в Кривом колене Московский винно-коньячный завод «Арарат» Министерства пищевой промышленности АрмССР победил в конкурентной борьбе за кошельки жителей Чистопрудных переулков.
Продукция считалась готовой после наклеивания на бутылку этикетки. До этого момента укупоренные пробкой бутылки с портвейном являлись неучтёнкой. Её-то и воровали расхитители социалистической собственности.
Украденный у государства полуфабрикат армяне годами сбывали за полцены и, в конце концов, приучили народ литрами пить портвейн «Ереванский» и прочую дрянь, ибо без этикетки, поди, разберись, что там, в бутылке налито, а коньяка на том заводе в глаза никто не видел. Пустые коньячные бутылки заводской пункт стеклопосуды даже принимать отказывался. А из-под вина - пожалуйста, надо было только полный ящик насобирать.
Один раз, правда, хлопцы сами запутались в бутылках без этикеток и по цене «Ереванского» пригнали в гаражи ДОСААФ машину с полусладкой «Изабеллой». Начальство в Армянском переулке спохватилось на второй день, но было поздно, вся партия уже разошлась. Народ раньше расчухался. Львиная доля, конечно, гаражникам досталась, они первыми пробу сняли. Больше таких косяков виноделы-корчемники на моей памяти не допускали.
Темным осенним вечером мы с Переплесниной в одну из суббот последней электричкой добрались таки к Хомяку на дачу, которую он в тот год арендовал у Сорокина. Чересчур легко одетые, по дороге со станции неожиданно сильно продрогли, но водку пить сразу не стали, а по настоянию хозяина отправились греться в баню, которая, несмотря на позднее время, еще не выстыла. Хорошо протопленная с утра, она долго держала тепло. Электричества в бане не было, крошечное окно не пропускало внутрь света по причине полного отсутствия такового. Раздевшись, мы в абсолютной темноте сидели на полке и балдели. Я трендел без умолку. Переплеснина изредка отвечала. Неожиданно моих тестикул коснулись женские пальцы. А еще через мгновение мою плоть обхватили женские губы. - Переплеснина, это ты? – на всякий случай спросил я. Ответа из пустоты не последовало. Я сидел и млел, пытаясь в кромешной тьме разглядеть хоть что-нибудь. Но безрезультатно. Разговор по понятным причинам смолк. Воцарилась полная тишина. Можно было подумать, что я не только ослеп, но и оглох. При этом, ощущения, поступающие от других органов чувств, мгновенно обострились, причем, в несколько раз. Трение слизистых оболочек прекратилось. Встав коленями на теплую сухую полку, Переплеснина обхватила мои чресла своими ногами и налезла, раскоряченная, на меня. С первого раза она промазала, поэтому попыталась помочь себе рукой. Но я уклонился. «Не видишь – не едешь». Так учил меня инструктор в школе вождения ДОСААФ.
